Борис Захарович Турецкий интересный московский художник 60-х - 70-х годов. Его самостоятельное творчество начинается в 50-е годы - время обновления: советские художники открывали для себя современность. Порой это было "хорошо забытое старое". "Современность" оказывалась возрастом в 50 и более лет... Но была идея которая особенно манила передовых художников -идея абстракции. Казалось, что абстракция естественная цепь всех живописных поисков и что её язык и есть подлинный язык живописи... Борис Турецкий оказался среди тех, кто первым стал пробовать подбирать слова этого нового языка. Сохранилась большая серия графических работ выполненных чёрной тушью. испытание временем не нарушило их свежести. Эти простые по композиции чёрно-белые листы представляются как бы первым вздохом живописи почти без слов. Но это только начало речи. Они остаются в памяти, в ощущении - нечто вроде запаха, который точно ведь не имеет "содержания".
Московская абстракция началась лишь ненамного (лет на 5-10 позже) широкого развёртывания абстрактной живописи в Европе и Америке. Речь идёт конечно же о "широком развёртывании", так как всем известно, что начало абстракции относится к началу века. Абстрактные работы помогли Борису Турецкому настроить своё искусство на строгий конструктивный стиль. Но последовательным абстракционистом он не стал. Ощущение жизни, острое и социальное, заставило его вернуться к фигуративности. И здесь он такой же неожиданный и непохожий на других художник. Это огромные (до 2-х метров) гуаши. Материалом, который обычно используется для небольших произведений, Турецкий стал создавать крупные вещи. Мне кажется, что Борис Турецкий ощущает в жизни человека, прежде всего, её отрицательную сторону. В его вещах возвеличивается грусть, тяжесть, можно сказать, возвеличивается угнетённость. Это монументальное выражение узости, ограниченности, придавленности.
Однако искусство не может обойтись без утверждения, без радости.
Искусство Бориса Турецкого в этом отношении не является исключением. Тут стоит вспомнить путь художника. Ту абстрактную школу, которую он прошёл в начале своего пути, будучи одновременно учеником и собственным учителем. Эта "школа" приучила его не "рассказывать", а "строить". Поэтому остросоциальные вещи Турецкого отличаются от большинства работ нового "соцарта". Турецкий точно уравновешивает то, что можно назвать содержанием и живописное выражение. Ни одна чаша весов здесь не перевешивает. Отрицания живописи здесь нет.
Борис Турецкий
1989