Когда мы смотрим на ранние картины и инсталляции Ильи Кабакова, то нас занимает один важный вопрос. Кто же автор этих стендов, равномерно выкрашенных в предельно невыразительный цвет и заполненных скучными непонятными текстами; кто автор странных реалистических картин? Это довольно странный вопрос. Нет сомнения, что физически эти работы изготовил художник Илья Кабаков, именем которого они и подписаны. Однако не все так просто. В действительности он (Кабаков) только задал этот вопрос: «А чьи это картины?» Это столь же абсурдный вопрос, как и тот, который задан в работе «Квартирный бой: «А чья эта муха?» В диалоге с Маргаритой Тупицыной Кабаков дал точный и исчерпывающий ответ на него: «У мухи нет хозяина, да и самой мухи нет. А когда вообще ничего нет, то нет и автора». Здесь мы видим, как Кабаковым переформулирован классический постулат Ренэ Магритта: «Это не трубка», столь блестяще запутанный Мишелем Фуко. И только благодаря ему мы понимаем, что нет ровным счетом никакого смысла пытаться и дальше продолжать поиски в пустотах между означаемыми и означающими. Кстати, Джозеф Кошут в своей знаменитой работе «Один и три стула» так и не удосужился выяснить принципиальный вопрос: «Чей это стул?»
Собственно, «персонажный автор», который задает эти вопросы и есть первое важное изобретение Ильи Кабакова. (Следующим была идея “тотальной инсталляции”, но и она в большинстве случаев есть создание этого фиктивного художника). Это тот самый персонаж, который регистрирует споры на кухне в коммунальной квартире, где в условиях скученности и нищеты были вынуждены жить большинство граждан СССР. Именно он абсолютно отстраненно выкрашивает планшеты в отталкивающий, предельно антиэстетический, неопределенно-мрачный цвет и рукой школяра-аккуратиста выводит заведомо бессмысленные надписи. Так Илья Кабаков решительно катапультировался из сферы производства эстетического. Картина перестала выражать только чувства и представления художника о том, как следует выражать чувства и представления, а сама себе задала вопрос: «Что такое картина?» Однако следует понимать, что это не просто картина, она есть еще и произведение литературы, в ее состав включен подробный, душещипательный рассказ о событиях, происходящих на кухне. Одно из них наглядно материализовано – на планшете висит мешочек с сахаром, из текста можно узнать, насколько он важен для пенсионера, одного из жильцов квартиры.
Где-то в глубинах этой квартиры располагается и «детский уголок», кушетка, на которой лежит мальчик, который, отвернувшись от этого скучного и невыразительного мира, рассматривает иллюстрации из детских книжек, развешанные на стене. Эти изображения покрыты яркими узорами из конфетных оберток, что превращает их в необыкновенно яркие абстрактные картины. Здесь Кабаков продолжает старый спор со своими товарищами по нонконформизму, которых он обвиняет в эскапизме и отказе смотреть на реальную жизнь и изучать ее.
Следует понимать, что выведенный Кабаковым образ «персонажного художника» вовсе не отделен от реального Ильи Кабакова, напротив, жизненные коллизии обоих переплетаются очень плотно и почти неразличимо. Можно обратить внимание на то, что изображения принадлежат самому Илье Кабакову и относятся к тому периоду, когда он зарабатывал на жизнь, иллюстрируя детскую литературу. Собственно, это был своего рода мягкий способ социализации в идеологическом обществе. На самом деле и сам Илья Кабаков и большинство его товарищей по кругу московских концептуалистов по своему образованию должны были писать большие соцреалистические картины. Такие, как «Утро нашей Родины», оставленные, по легенде, неким соцреалистом-неудачником в каком-то заброшенном помещении.
Или работы из серии «Праздники». Их автор долго и тщательно исполнял государственный заказ, но однажды увидел, насколько эта его работа глупа и отвратительна ему самому. И впал в глубокую депрессию, начал наклеивать на свои картины орнаменты из бумажных цветов, стремясь хоть как-то исправить ситуацию. Возможно, это и был тот самый мальчик, который когда-то лежал на матрасе и бежал от окружающей действительности в мир ярких и красочных образов.
Можно предположить, что, в конце концов, он получил художественное образование, сделал карьеру в официальном Союзе художников. Но однажды осознал всю глубину своего падения, как герой инсталляций The Artist’s Despair. Явился на свою собственную персональную выставку и разбил все свои картины молотком.
И вот тут мы незаметно покидаем территорию ушедшего прошлое Советского Союза и переносимся в совсем другие реалии. На месте происшествия оказался некий влиятельный художественный критик, который предложил галеристу переоформить это событие в инсталляцию, оставив все как есть: молоток, разбитые стекла на картинах и так далее. И прибавить только сухое описание случившегося. Понятно, что в СССР не было никаких галеристов, а художественные критики, которые могли дать такой совет, не ходили на выставки художников-реалистов. Так что второе название инсталляции: Conspiracy of the Untalented с желчной иронией описывает, как функционирует современный мир искусства.
Андрей Ковалев