ЦУКАНОВ ФЭМИЛИ ФАУНДЕЙШН

Плавинский Дмитрий


28 апреля 1937, Москва – 1 сентября 2012, Москва

И это пройдет.

               Вечный, непреходящий мир природы

               я противопоставлял самоуничтожению,

               деятельности человека. Меня интересовал

               не расцвет той или иной цивилизации, а её

               распад и гибель, то есть возврат в вечную сферу

               жизни природы, в биосферу… Род приходит, род

               уходит, а земля пребывает во веки.

                                             Д. Плавинский

Легендарный нонконформист, участник первых подпольных выставок конца пятидесятых Дмитрий Плавинский, называл  свой стиль  «структурным символизмом», опираясь в поисках утраченного первообраза на поэзию Велимира Хлебникова, живопись Павла Филонова, романы Федора Достоевского.  Погружаясь в прошлое, исследуя настоящее, Плавинский искал и находил невероятные сокровища: рыбную чешую, окаменелые останки доисторических рептилий, сгинувшие с лица земли фантастические растения, насекомых, исписанные вязью кресты, заброшенные церкви, морские пейзажи, небоскребы, схемы городов. Но, вслед за Ницше, интерпретации интересовали его больше, чем факты. Листики и крылья бабочки, панцирь черепахи и остов рыбы, древние письмена и отпечатки тканей возникают в его работах – слой за слоем, фрагментами огромной, таинственной, навсегда утраченной, но знавшей однажды все тайны мира фрески.

Восстанавливая распавшуюся на фрагменты текстов, осколки смыслов, скелеты и отпечатки синкретическую ткань бытия художник  не присваивал образы быстрым взглядом путешественника, а добывал их тяжким трудом: открыв Среднюю Азию в  конце пятидесятых долго жил там и работал, расписывая дома местных жителей. «Евангелие от Иоанна» и другие работы из этой серии возникли после изучения славянской палеографии в монастырях, библиотеках, музеях Новгорода, Пскова, Ярославля. Всякая травинка достойна была исследования, тщательной многодельной рисованной копии.  Дотошно и объективно выписанные подробности – самые устойчивые фрагменты  произведений Плавинского, решительно смешивающего микро- и макромиры, стили и смыслы.  Жизнь самого художника тоже состояла из таких же – запоминающихся, трудно состыковывашихся фрагментов, начиная с ареста матери, исчезнувшей из его жизни, сгинувшей в сталинских лагерях раньше, чем он мог осознать потерю, и также ниоткуда затем появившейся в его жизни после смерти тирана.

Отдав дань модной абстракции, в середине шестидесятых Плавинский неожиданно увлекся равно далеким от официальных и неофициальных мод тщательным копированием натуры.  В результате, выписанные  фантастически точно, безэмоционально и объективно детали  как будто заполнили пустоты сложных фактурных абстракций художника, насытили  и  перенасытили их образами и символами, исчезающими и вновь возвращающимися изображениями природных феноменов и культурных артефактов, список которых – принципиально незавершенный, по определению, бесконечный, постоянно ширился, дополняясь то компьютерными схемами, то нотными письменами.  Вмещая бездны смыслов, совмещая несовместимое, Плавинский мешал краску с песком и мраморной крошкой, зернистую поверхность холста покрывал слоями бумаги, наслаивал изображения, чтобы затем утопить их в слоях лессировок, превращал живопись в рельеф, делал коллажи, ассамбляжи, инсталляции и видео.

 Настоящий путешественник во времени,  пассеист и футурист в равной степени,  Плавинский  жил ощущением возвращающегося прошлого – на краю то ли огромного археологического раскопа, то ли бесконечного, вмещающего все бывшие и будущие захоронения кладбища. В его личном варианте истории, в отличие от четко ориентированной на счастливое будущее марксистско-ленинской системы,  нет и намека на признаки  прогреcса. Напротив, знаки и символы соединяют прошлое с будущим в причудливый, полный драгоценностей лабиринт, из которого нет выхода, зато есть морочащее голову  эхо.  Архивы и библиотеки,   пески пустынь  и глубины морские, гербарии и бестиарии помогали собирать по частям  головоломку,  отдавали мельчайшие кусочки смыслов, удивляющие странными – через века,  отражениями и неожиданными совпадениями: в силуэте рыбы проступают контуры  Манхэттэна, в схеме московского метро угадывается рисунок  панциря черепахи, небоскребы оборачиваются свитками Мертвого моря.

Фаина Балаховская